Жизнь — это игра в любовь.
Страх… И не моя вина,
Что… снова ты не со мной.
Ты… Это твоя игра! ©

Deform

За холодным стеклом шумел призрачный ветер, танцующий с густым снегопадом. Низкие облака, подсвечиваемые огнями ночного города, казались жемчужным морем, которое извергало пепельные брызги. Сидя на подоконнике, девушка наслаждалась сладким ароматом какао. Мягким молочным вкусом. Бескорыстной нежностью его тепла. Серебристые глаза Амелии созерцали уродливые ветви обнаженных кленов. Деревья, покрытые зимним саваном, возвышались над центральным парком со множеством мощенных дорог. Одиночество прекрасно, когда его сластит постоянное и навящивое внимание посторонних. Но их отсутствие отравляет ядом невыносимой горечи.
Организм требовал сна, но сознание тянулось к бессоннице. Ночные грезы были лишь непроглядным мороком, закрашивающим яркие краски реальности. Девушка прикоснулась к пышной груди кончиками пальцев, очертив плавную излучину, нежно повела их к животу. Ей нравилось собственное тело. Его изящные линии, волнующие изгибы. Рука скользнула ниже. Разум превратился в пандемониум для грязных мыслей. Тонкая бархатная кожа пьянила своей нежностью. Тянущее ощущение сводило с ума. Эми закрыла глаза и запустила свободную руку в густой океан алых волос. Волнистые пряди обрамляли белоснежное лицо, ниспадали на покатые плечи, обливали спину кровавым потоком. Она прикусила губу. Возникшая боль смешалась с негой возбуждения и получившийся коктейль ощущений сорвался страстным стенанием.
Девушка встала с подоконника, открыла окно и, подойдя к кровати, рухнула в объятия мягкого кашемирового покрывала. Голова кружилась, перед глазами сверкали красные сполохи. Грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Истома обжигающим потоком разливалась по венам. «Любовь к себе… прекрасна» - прошептала Амелия, рассматривая угловатые тени на потолке. Морозный воздух наполнял комнату, лаская хрупкое тело колкими прикосновениями. Сердце начинало успокаиваться. Девушка нащупала пульт от стереосистемы и через несколько секунд слух заполнила элегичная мелодия виолончели.
Голые стены огромной комнаты были закрыты черными шамрезовыми драпировками с обрамлением, из золотых муслиновых нитей, в виде вьющейся лозы. Двуспальная кровать располагалась прямо под широким окном. Амелии нравилось стихийное аккомпанирование мыслей ненастной погоде, а в лунные ночи восхищаться призрачным сиянием своей кожи. «Юная нарцисса» - Эми любила себя так называть. Но истинная юность сняла свои оковы еще десять лет назад, сразу после гибели родителей. Амелии было пятнадцать. Именно тогда, зародившийся гнев от безразличия близких, начал культивировать любовь к себе. Стал стигматом единения. Девушка не позволяла к себе приближаться, она дразнила, изводила, а затем бросала. Боль, сверкающая в чужих глазах хрустальными каплями слез, дарила эйфорию. Это был ее наркотик. Морфий душевной агонии. Юная нарцисса лишь иронично улыбалась, когда очередная жертва кончала жизнь самоубийством. Фиктивная любовь Амелии забирала у склонившихся перед ней мужчин все: деньги, машины, драгоценности… душу.
Утром ее разбудил звонок мобильного телефона. Недовольно постанывая, девушка вытянула руку из-под одеяла и потянулась к вибрирующему эпатажнику.
- Алло… Амелия… куда ты пропала… я не могу без тебя, я люблю тебя…я… я хочу быть с тобой… почему… давай сегодня встретимся… во сколько угодно и где… Амелия?
Юная нарцисса слушала, закатив глаза, и безмолвно передразнивала отчаянного мужчину.
- Марк, сколько раз тебе повторять? – начала Амелия надменным тоном – Ты мне не нужен. Ты ничего из себя не представляешь. Ты…ты даже не смог соблазнить меня, а ведь это уже сделал кое-кто другой, правда милый? - каждая брошенная фраза пускала по телу отрадную волну дрожи - ты явно не дотягиваешь до него и твой дружок в штанах тоже. Прощай и не звони мне. Ты жалок и не достоин меня.
Эми на выдохе прошептала последние слова и нажала кнопку сброса. Из-под одеяла не хотелось вылезать. От одной только мысли по коже пробегал мороз. Последний звонок вызвал раздражение, но боль того бедняги, словно сладостный нектар, наполнил ее жизнь маленьким смыслом. «Интересно, хватит ли у него сил убить себя? Или он так и будет названивать? Может переживет?» - потягиваясь, с улыбкой подумала Амелия.
Открытое окно позволило зимней ночи наполнить комнату свежестью аквилона. Нарцисса выругалась, вспомнив об этом. Под покрывалом было тепло и уютно, но за ним было не теплее, чем на улице. Быстро выбравшись из постели и закрыв ставни, Эми снова укуталась в теплый кашемир. Тело дрожало. Хорошо, что пульт от обогревателя рядом.
Решив позавтракать в кафе, юная нарцисса приняла душ, высушила волосы, подвела глаза черным карандашом. Надела темные джинсы, высокие сапоги и черный свитер. Затем, накинув белое облегающее пальто, она еще раз взглянула на себя в зеркало. Довольная собой, девушка послала воздушный поцелуй улыбающемуся отражению, и выпорхнула за дверь.
На улице ее ждало такси. Водитель увидел прекрасную красноволосую нимфу и спешно выбежал из машины чтобы открыть перед ней дверь. Пожелав доброго утра, взволнованный мужчина обошел машину и сел за руль. Амелия заметила, как его голубые глаза начинали искриться, озирая пассажирку через зеркало заднего вида. Решив немного поиграть, Эми медленно провела кончиком языка по губам и расстегнула верхнюю пуговицу пальто. Таксист нервно сглотнул и некоторое время тщетно пытался попасть ключом в замок зажигания. Амелия нежно прикусила средний палец и облизнула его, сжав все остальные. Мужчина, увидев жест дерзкой незнакомки, быстро заморгал и тряхнул головой, пытаясь избавится от ее чар.
В салоне пахло бензином. Нарцисса поморщилась и приоткрыла окно, наблюдая за вереницей высокоэтажных стеклянных гигантов. Лучи восходящего солнца отражались от тонированных зеркал, создавая сотни ослепляющих бликов. Огромные толпы спешащих на работу людей, словно реющий поток темной воды, начинали заполнять пустующие улицы. Амелии они казалась одинаковыми, бездушными организмами – жалкие бутафории. Уста расплыты в улыбке, но глаза кричат от боли монотонного хаоса. Когда начинаешь жить в большом, плотнозаселенном городе перестаешь замечать людей. Пропадают личности. Видишь лишь пустоту между их силуэтами. Все одинаковы. Вся жизнь протекает в строго рассчитанном ритме. Общественные стереотипы превращающиеся в личную религию и не позволяют лишних вольностей. Можно умереть, зная, что надуманные оковы окружающих были разрушены. Умереть с улыбкой, зная, что не постыдился попробовать запретный плод, каким бы он ни был. Но большинство выбирает жалкую гибель. Когда, немощным стариком, совершаешь последний вдох и только в этот момент осознаешь, что все вокруг фальш. Существование закончилось, но жизнь даже не начиналась.
Невольный поток мыслей от созерцания просыпающегося города навеял тоску. Грусть холодным дождем накрапывала на сердце. Амелия перевела томный взгляд на водителя и на миг ощутила укол жалости. Всего на миг.
Добравшись до ресторана, она расплатилась с таксистом и вышла из машины. Стеклянный фасад двухэтажного кафе открывал вид на занесенный снегом сквер. В центре которого возвышался заледенелый монумент печальной женщины.
Девушка заняла место на втором этаже в затемненном углу. Сейчас ей не хотелось привлекать внимание. Она заказала охлажденное каре ягненка на гриле и рюмку дорогого французского коньяка.
Во время того, как официант ставил блюдо на стол, нарцисса почувствовала его сдерживаемый взгляд на своей груди. Несмотря на плотный свитер. Эми знала о том, как меняется реальность в глазах мужчины в те моменты, когда он возбужден. Каждый окружающий предмет приобретает сексуальные изгибы, изящные формы. Сознание охватывает делирий низменного инстинкта, но большинство стараются держаться, по-прежнему, невозмутимо.
После недолгой трапезы Амелия заметила молодую девушку, сидящую в двух столиках от нее. Очаровательная незнакомка с интересом рассматривала нарциссу, периодически отводя взгляд. Ее светлые волосы сверкали в лучах зимнего солнца. Сапфировые глаза могли заворожить любого мужчину. Но она явно была в анклаве своей робости и неуверенности. Прекрасный цветок, погибающий в тени огромных сорняков.
Эми почувствовала знакомое желание и уже через час, обнаженная незнакомка лежала в ее постели. Детский испуганный взгляд, приоткрытые розовые губы, вздымающаяся грудь. Все это вызывало дикий восторг. Нарцисса склонилась над ней. Их тела соприкоснулись, одаривая друг друга букетом фееричных ощущений. В ответ на поцелуй Амелии, девушка глубоко вдохнула и задержала дыхание. Затем вздрогнула, почувствовав холеные пальцы красноволосой нимфы у себя на бедрах. Каждое движение наполняло чашу удовольствия до тех пор, пока не взорвалась от напряжения. Жертва юной нарциссы прогнула спину и с губ сорвался непроизвольный стон. Перед глазами потемнело, время остановилось, реальность провалилась в бездну, а звуки слились в единый гул.
Амелия лежала рядом и наслаждалась ароматом абрикоса, исходящего от потерявшей сознание девушки. Ее кожа была нежнее флера и горячее солнечных лучей. Осталось разбудить удовлетворенную незнакомку и выгнать из квартиры. Полураздетой. А может совсем голой? Так должно быть, но этого не хотелось. Странное, новое ощущение вызывало дискомфорт, будто душа изнеможенно скреблась по всему телу. Зудила, желая чего-то добиться. Нарцисса начала учащенно дышать. Огромный поток кислорода начинал туманить рассудок. Во рту пересохло от скользящего воздуха. Она перевернулась на спину и запрокинула руку на бежевый журнальный столик. Всматриваясь в белизну потолка, Эми задержала дыхание. Никаких мыслей, никаких желаний, только не унимаемый зуд внутри. Нащупав красную металлическую заколку, в форме продолговатого когтя, Амелия внезапно – даже для самой себя – очертила в воздухе алую дугу и вонзила ее в грудь своей жертвы. Острие прошло между ребер и попало в сердце. Нарцисса почувствовала вибрации от предсмертных всхлипов любовного органа. Под сжатой в кулак заколкой, выступала теплая кровь. Ерзание внутри прекратилось. Каждый вдох приносил бурные вспышки экстаза. Серые глаза закатились от удовольствия. Казалось, что в тело влетел щекотящий батистовый ветер, словно потерянная душа, ищущая приют. Через минуту все онемело, кости стали непосильной ношей, кровь превратилась густой раскаленный метал, а кожу пронзили мириады призрачных игл. Спустя мгновение все прошло. Словно сон. В голове пустота. Суровая реальность вонзала в сознание свои тонкие нити и вливала всю картину произошедшего.
Несмотря на весь эпатаж последней выходки, Амелия ласково перебирала золотистые пряди мертвой девушки и спокойно рассуждала о том, как избавиться от трупа не привлекая внимания. Разрезать и вынести в мешках? – Может быть. Просто скинуть с окна? – Глупо. Может, стоит растворить ее пальцы в кислоте, изуродовать лицо и избавится от зубов, чтобы тело осталось неопознанным? – Гадость.
Эми поморщилась от собственных мыслей.
- Сколько же теперь от тебя проблем, милая – прошептала она, глядя в мертвые глаза и накручивая светлые локоны на палец – но ты того стоила. Жизнь, ради плотской утехи… это… это так… возбуждает.
Последнее слово нарцисса произнесла патетическим приглушенным голосом. Отбросив прежние планы, она встала с постели и пошла на кухню. Темно-лазурная керамическая плитка создавала холодную атмосферу даже в знойные летние дни. Окно закрывали такие же драпировки, что и в спальне. Голые полы были ужасно холодны, и Амелия шла на носочках. В центре стоял стеклянный стол с четырехпалым остовом из бука, по обе стороны – металлические стулья с кожаными сиденьями. Эми заправила кофеварку и села, сведя пальцы в шпилеобразный жест в ожидании бодрящего напитка. Опустив голову, она улыбнулась, вспоминая феерию чувств, которые испытала от убийства. Несмотря на различные слухи, сюжеты трагичных фильмов - истерики и чувство вины не было. Все осталось по-прежнему, но какая-то частичка внутри изменилась. Нет. Проснулась. Томленная многолетним сном или культивированная эгоизмом, она подарила новое ощущение свободы и единства. Легкости и забвения. Вот только этот труп – ничто не проходит бесследно.
Кофе получилось идеальным: мягкий ванильный аромат и легкая горчинка, остающаяся на языке. Амелия подошла к окну и отодвинула штору. За стеклом, по кобальтовому небу ползли тяжелые серебристые тучи. По скверу скользила круговерть поземка. Вереница автомобилей терпеливо ждала зеленого света. Под обнаженным кленом молодая пара слилась в теплом поцелуе, дрожа от холода. Эми крепче сжала чашку, наблюдая за юными любовниками. Они улыбались. Для них сейчас не существовало окружающего мира. Они есть друга у друга, все остальное лишь череда событий. Эми невольно вспомнила родителей. Последняя мысль вонзила в сердце тонкую иглу. К горлу подступил ком. Она стиснула зубы, но не смогла сдержать одинокую слезу. Отойдя от окна, юная нарцисса усилием воли выстроила в голове преграду, сквозь которую не могло прорваться прошлое. «Труп… сейчас главное - это избавиться от трупа» - повторяла она про себя.
Допив кофе, вернулась в комнату. Светловолосая незнакомка мирно лежала на постели, созерцая пустоту. Из-под «когтя», огибая грудь, тянулась тонкая алая нить. «Картина достойная настоящего эстета мертвого искусства» - подумала Амелия. И тут же ее брови вскочили от удивления. Как она могла забыть? Марк! Он же полицейский. И судя по его вальяжному виду - в первую встречу - высокого звания. Предстоит сыграть трагедию.
Эми выдохнула весь воздух и задержала дыхание, затем вытащила мобильный из сумочки и набрала номер бывшего псевдолюбовника. Не прошло и одного гудка, как в динамике возник дрожащий голос:
- Амелия?
- Алло… Марк?... Мне нужна твоя помощь… Марк… у меня большие проблемы… без тебя я… я… я не знаю, что со мной будет – благодаря последнему трюку, ее голос казался дрожащим и взволнованным – Марк, приезжай… умоляю…
- Я буду через десять минут.
Дело сделано, остались мелочи. Нарцисса прошла на кухню, взяла из холодильника небольшую луковицу и бросила ее в соковыжималку. Получившеюся жидкостью, аккуратно закапала глаза. Белки, в мгновение, покрыли лабиринты багреющих сосудов. Фальшивые слезы размазали дешевую тушь.
- Fantásticamente – произнесла девушка по-испански, глядя в отражение стеклянной столешницы.
Раздался звонок. Накинув, красный шифоновой пеньюар, Амелия растрепала волосы и поспешила открыть дверь. В коридоре стоял худощавый мужчина с зачесанными назад русыми волосами, нервно сжимая кулаки и шмыгая носом. Перед ним дрожала растерянная женщина с размазанными кляксами туши под глазами, растрепанными волосами. Несмотря на это, она оставалась самой желанной и сексуальной.
Нарцисса поняла, что Марк вновь попался на крючок. Она опустила глаза, чтобы скрыть улыбку, сверкающую в ее взгляде, и бросилась к нему в объятия. Запах горького табака, приторный аромат туалетной воды создавали орел отчаявшегося холостяка. Он неуверенно поднял руки, словно не веря в происходящее, и крепко обнял свою утерянную любовь. Нежность алых волос, мягкость жемчужной кожи и звонкий голос начали возрождать прошлые воспоминания. Сейчас Марк был готов на все, лишь бы продлить этот момент. Не отпускать ее. Не позволить уйти. Никогда больше. Девушка отстранилась, и мужчина с неохотой ослабил объятия. На его лице читалась боль прошедших недель, проведенных в одиночестве. Темные круги бессонницы под глазами, призрачные морщины изнеможенности и искренняя улыбка. Если бы не безвыходная ситуация с мертвой любовницей, нарцисса с удовольствием раздавила осколки разбившегося сердца Марка.
- Что случилось? – выдавил он.
- Марк… она… мы… в кафе… потом…я только защищалась! – пробормотала Эми и закрыла лицо руками.
Мужчина вошел в комнату и окинул труп холодным взглядом. Амелия осталась в холле, вжалась в стену и медленно опустилась, не сводя ладоней с лица.
Капитану полиции потребовалось несколько секунд, чтобы восстановить истинные детали убийства. Никакой самозащиты не было. Никаких следов сопротивления. Марк удивленно повел бровью, заметив насколько глубоко посажена заколка. Он знал ее длину, Амелия одела это украшения на первую встречу. Не одна деталь того времени не ускользнула из памяти. «Зачем ей только понадобилось… может она покрывает другого?... вряд ли… нет… такого не может быть... нет… только не она» - думал капитан, глядя на сидящую заплаканную девушку – «Она убийца… нет…не может… наверное, просто я слишком мало спал… переутомился… не вижу того, что видеть нужно… перенервничал… она не виновата».
- Я обо всем позабочусь – на выдохе сказал Марк, доставая телефон.
Он говорил о какой-то неотложке, о старом долге, о том, что пора его возвращать. Сделать все быстро и чисто. Тихо. Без свидетелей. Голос капитана полиции был ровным, с нотками умеренного давления.
- Все хорошо. Нам лучше пойти прогуляться на несколько часов. И оставить дверь открытой.
- Мне нужно привести себя в порядок… я ужасно выгляжу… - всхлипывая, произнесла Амелия.
В ответ мужчина взглянул на часы и одобрительно кивнул. Девушка удалилась в ванную. Послышался шум льющейся воды. Невероятными усилиями Марк сдерживал себя от того, чтобы не кинуться к ногам Эми. Не расплакаться, рассказывая о своей боли. Не задавать сотни тривиальных вопросов о том, с кем она была, что делала, чувствовала ли тоже, что и он. Любовь ограничивает, сжимает разум в тиски. В мире не существует ничего кроме предмета ее обожания. Все остальное – жертвы забвения. Мужчина ощутил, как на душе образовалась густая дымка, которая, под стать ядовитому туману отравляла и разлагала любые трезвые мысли и проявления воли.
Спустя некоторое время Амелия вышла из ванной, заправляя волнистую прядь за ухо. Прежние следы истерики исчезли. Бледнокожая нимфа стеснительно улыбнулась грузному мужчине, хваля себя за прекрасно-сыгранный эмоциональный спектакль.
Двухчасовая прогулка в сквере ограничилась разговором о планах на будущее и сухими шутками. Марк силился, но не смог преодолеть свой страх, чтобы спросить ее о чувствах, о том, почему она так резко его бросила, хочет ли быть снова вместе. Время убегает тогда, когда начинаешь за ним гнаться. Два часа пролетели в мгновение. Эми обняла своего спасителя и, попрощавшись, спокойно отправилась домой.
Лежа в горячей ванной, юная нарцисса поняла, что собственные ласки потеряли свою интимность, исчез похотливый кураж. Все изменилось. Запретный плод оказался настолько сладок, что все прошлое мгновенно окрасилось в серые цвета. «Момент перерождения юной нарциссы» - с иронией подумала Амелия и погрузилась в воду с головой.