Я не знаю, я не помню, сколько времени нахожусь в этом подземелье. Порой мне кажется, что всегда. Я пытаюсь вспомнить, как я жила раньше – и не могу. А может и не было той, другой жизни…
Эти дни… они так похожи…
Дважды в сутки в мою темницу заходит всё тот же стражник. Он всегда молчит. Я не знаю, немой ли он, или ему запрещено разговаривать со мной. Мне всё равно – сочувствует он мне или ненавидит меня – каждый раз я радостно слушаю его гулкие шаги. Он входит в мою камеру, вставляет факел в держатель на стене, подходит ко мне. Я смотрю в его глаза – что в них сегодня? Порой вижу искорку сочувствия, даже тепла. В иные дни в его глазах нет ничего, кроме холодного равнодушия. От выражения его глаз зависит, как пройдёт этот очередной день.
Каждый раз он приносит еду – обычно это хлеб и вода. В равнодушные дни хлеб чёрствый, иногда даже заплесневелый, а вода затхлая, отдающая болотной тиной. Я ем, заставляю себя есть, чтобы поддержать искру жизни в своём теле. Хотя… нужна ли такая жизнь? Когда я заканчиваю с едой, стражник натягивает цепи. Натягивает слишком сильно – оковы врезаются в запястья, разрывая кожу, а ноги мои едва касаются земли. Потом он уходит, проверив масло в лампадке – и я снова остаюсь одна. Такие дни мне приходится проводить, сцепив от боли зубы и чувствуя, как из-под оков по рукам стекают капли крови. Как медленно, Господи, как же медленно идут минуты… Я не могу пошевелиться, каждое движение обещает новый всплеск боли, от которой хочется рыдать в голос. В такие дни я почти мечтаю о смерти, почти призываю её – ведь только смерть может принести мне облегчение. Но потом приходит вечер… В камеру снова заходит стражник. Так же молча он ослабляет цепи. Я наконец-то могу бессильно опуститься на пол. Пучок отсыревшей трухлой соломы на ледяной каменной плите кажется мне царским ложем. Поев, я сворачиваюсь клубочком, пытаясь хоть немного согреться, и проваливаюсь в пучину бессознательности, которая давно уже заменяет мне сон.
Но иногда глаза стражника излучают какую-то ласковую теплоту. Я люблю такие дни, они обещают мне снисходительность – и сдерживают обещание. Тогда вода – не болотная, а родниковая. И в придачу к хлебу можно получить миску горячей похлёбки. Я всегда задумываюсь: не своей ли едой он жертвует ради меня – но спросить не решаюсь. А ещё в такие дни он приносит мне гребень, очень редко, но приносит. Тогда я расчёсываю свои длинные, почти до колен, волосы. Он стоит и терпеливо смотрит на меня, и мне кажется, что я нравлюсь ему в такие минуты. А потом… потом он привычно подтягивает мои цепи – но я не виню его за это. Это его работа – и он добросовестно её исполняет. Как и я исполняю свою – висеть в оковах, бессмысленным распятием за неизвестно чьи грехи. Стражник, как и всегда, добавляет масло в лампаду – чуть больше, чем обычно, поэтому она горит ярче, - и уходит. Я снова остаюсь одна. До вечера.

Иногда – очень редко, ведь я не могу позволить себе такие мысли часто, они несут мне острую боль, - я думаю: хотелось ли бы мне покинуть эти стены, вернуться в тот, большой и свободный мир? Я ищу ответ в своей душе и в своём сердце – и не нахожу его.
Я помню ласковое тепло солнца, льющееся с бескрайней синевы небес, такие же бескрайние просторы изумрудных трав и лиловый аромат вересковых пустошей. Это всё. Я, как бы не старалась, не могу вспомнить ничего, кроме этого. Как я жила на воле? Кем я была? Как это вообще – быть свободной? Я не нахожу ответов на эти вопросы. Пожалуй, я не хотела бы выходить отсюда. Мне кажется, для меня было бы слишком сложно выжить там, за этими стенами… Пусть болит тело, исполосованное рубцами от плетей, пусть бесконечно кровоточат истёртые в оковах запястья, пусть ноги коченеют на ледяном полу, а ужасные приступы кашля разрывают слабую грудь… Мой дом – здесь, в этой камере. Мой мир ограничен каменными стенами. Вселенная – это всего лишь солнечный лучик в крошечном оконце под сводами.

Есть ещё одна причина, почему я не хочу покидать подземелье. Это Ты.
Ты приходишь – всегда такой желанный. Возникаешь словно из ниоткуда – и сердце моё замирает от счастья. Ты излучаешь такой мягкий свет – и в том свете преображается темница, становится краше царских покоев. Тепло, исходящее от Тебя, ласково окутывает меня, я согреваюсь телом и душой.
Я не знаю, зачем Ты приходишь ко мне, как и не знаю, кто Ты. Может, Ты – Ангел Господень, посланный мне для утешения в моей скорби? А может – демон, жаждущий заполучить мою душу? Но кем бы Ты не был, я всегда радостно встречаю Тебя.
Появившись в моей темнице, сначала Ты всегда стоишь в отдалении и смотришь на меня. Столько тепла в Твоём взгляде, столько ласки и нежности… Мне кажется, что ни один влюблённый на свете никогда не смотрел на свою возлюбленную так, как Ты смотришь на меня. Я стыжусь этих своих мыслей, боюсь, что Ты прочтёшь их в моих глазах – поэтому опускаю голову. Но даже не видя Твоего взгляда, я ощущаю его, чувствую каждой клеточкой своего измученного тела. Он, Твой взгляд, окутывает меня, словно легчайший шёлк, - и в такие мгновения нет на земле человека счастливее меня.
Потом Ты подходишь ко мне – такой красивый в своих светлых, немного необычных одеяниях. Протягиваешь руку и прикасаешься кончиками пальцев к моим рукам, заключённым в вечные оковы. Твои прикосновения обжигают меня огнём, но огонь этот не приносит боль. Он созидающий, а не разрушающий. И вот уходит боль из ран, они перестают кровоточить и затягиваются. Всё тело выходит из оцепенения, я чувствую небывалую лёгкость. Мне даже кажется, что, не будь цепей, я смогла бы взлететь – вверх, к сводам подземелья.
Ты проводишь рукой по моей склонённой голове, легонько перебирая волосы. Я задыхаюсь от чувств, переполняющих меня, и несколько слезинок скатываются по щекам. Ты берёшь меня за подбородок, поднимаешь моё лицо и утираешь слёзы. Мне так хочется прижаться к Тебе, словно испуганный ребёнок, но я всегда сдерживаю себя, потому что не знаю, как Ты отнесёшься к этому. Ведь Ты можешь рассердиться и никогда больше не прийти ко мне. А мне даже думать об этом страшно. Ещё мне хочется, склонившись, припасть к Твоим ногам, покрыть их горячими поцелуями благодарности. Но днём меня не пускают цепи, а ночью не позволяешь Ты.
Ты проводишь со мной несколько минут, а может, и несколько часов – время уже не имеет значения. Потом ты начинаешь медленно отдаляться, растворяясь в полумраке… Мне грустно от этого, но моя грусть светла и невесома, она не ложится камнем на сердце. Я уверена в Тебе, я точно знаю, что когда-то – раньше или позже – Ты снова придёшь ко мне.

Сегодня хороший день. Утром, как и всегда, приходил стражник. Он смотрел на меня испытующе, ласково и немножко с жалостью. И еда тоже была хорошей. Свежий хлеб и горячий суп. Вот только есть мне совершенно не хотелось. Но я также не хотела расстраивать стражника, поэтому всё-таки поела немножко. Зато выпила всю воду. Она почему-то пахла вереском. Потом стражник протянул мне гребень. Расчёсываться мне тоже не хотелось. Чтобы не обидеть его, я пару раз лениво провела по волосам и вернула гребень. И тут… Я не знаю, почему он сделал это… Он подошёл ко мне близко-близко и сам принялся расчёсывать мои волосы… Он делал это неумело, как-то неуклюже, но его движения были такими нежными. А мне было очень приятно, вот только руки его были очень холодны. Я даже хотела спросить, не замёрз ли он, - но почему-то постеснялась.
Потом стражник бросил целую охапку свежей соломы мне под ноги и привычными движениями натянул мои цепи. Отошёл к лампаде, добавил масло – но она не стала гореть ярче. У выхода он остановился, обернулся ко мне и смотрел долго и задумчиво. Мне даже подумалось, что сегодня он какой-то странный. А потом произошло нечто в самом деле странное и неожиданное. Он снова подошёл ко мне, решительно вздохнул и ослабил мои оковы! Я очень удивилась этому – а он просто кивнул мне, прикрыв глаза. Я постаралась взглядом выразить всю мою благодарность и опустилась на солому. Стражник снова отошёл к решётке, но уходить всё медлил и снова смотрел и смотрел на меня этим странным новым взглядом. Но в конце концов ушёл всё-таки. И я снова осталась одна.
Я сидела на полу – натяжение цепей всё же не позволяло мне лечь – и мне было очень хорошо. Порой только охватывала сильная усталость – и тогда я прислонялась спиной к стене. Камни её были такими же ледяными и влажными. Наверное – я не чувствовала этого.
А потом случилось что-то совсем уж необъяснимое. Я повернула голову к окошечку – и увидела солнце! Не один заблудившийся лучик, как это иногда бывало, а целое большое солнце! Это было так удивительно и так прекрасно… Темница наполнилась яркими тёплыми лучами, они играли на камнях, раскрашивая их в давно забытые мной цвета. Ржавые цепи, висящие на стене напротив, казались золотыми, как и решётка, запирающая выход. Это было так красиво. Мне только было немножко жаль, что мой стражник не видел этого. Но я твёрдо решила, что вечером я расскажу ему об этом. Конечно, он может рассердиться на меня и даже избить, хотя никогда раньше не бил, - но я всё равно сделаю это.
Мне и так было хорошо, но от этой мысли стало ещё лучше. Я посмотрела на кости, лежащие у противоположной стены. Даже череп не скалился, как обычно, а будто бы улыбался мне. Может, ему тоже понравилось снова увидеть солнце?

Ты? О, неужели это Ты? Наверное, я спала, потому что не заметила, когда Ты появился. Как я счастлива вновь видеть Тебя!..
Ты делаешь один шаг в мою сторону. Одежды Твои развеваются, словно на ветру. Ты протягиваешь ко мне руки, зовёшь меня, манишь к себе. Но я же не могу подойти к Тебе, оковы держат меня… Оковы? Но где они? Руки мои свободны… Это правда? Неужели Ты пришёл, чтобы освободить меня?
Ты снова зовёшь меня. Я иду уже. Дай только отдышаться немножко, ведь дыхание моё прерывается от волнения и величайшего в моей жизни счастья. Ну вот… Я готова…Я протягиваю Тебе мою руку… Я уже иду… Я иду к Те…