В книгах фэнтези многие склонны видеть религиозную картину мира

"В ПОСЛЕДНЕЕ время разного рода мистические умонастроения стали процветать и на почве изящной словесности. В данном случае речь не о том, что писатель выражает в художественной форме свои религиозные взгляды - это явление хорошо известное и вполне ординарное. Но то, что сам писатель становится предметом своеобразного религиозною культа, что вокруг него создается целое вероучение - это уже специфическая особенность нового сектантства". Пятнадцать лет назад, когда в самиздате пошли по рукам ротапринтные копии "Нового сектантства" Михаила Эпштейка, эти его слова можно было воспринимать как экстравагантную гипотезу. Однако в наши дни "религиозно-литературная секта" достаточно распространенный тип религиозного поведения, названый Мирче Элиаде "микрорелигией". Наша сегодняшняя тема связана с одной из них, сформировавшейся вокруг произведений Джона Р. Толкина. Книги Толкина опубликованы в конце пятидесятых годов, но настоящий ажиотаж вокруг них возник в 1968 г., когда во всем мире происходила своеобразная "переоценка ценностей", когда с головокружительной быстротой менялись политические, мировоззренческие и эстетические координаты послевоенного западного мира. Популярными для новой культурной среды авторами стали Олдос Хаксли, Уильям Бероуз, Герман Гессе. Но только книгам Толкина со временем удалось перейти ту грань, за которой кончается литература и начинается нечто большее. Для многих его поклонников "Властелин колец" и "Сильмариллион" не только литературные произведения, но и во многом удавшаяся попытка визионерской (а часто и научной Толкин был профессором кафедры филологии в Оксфорде, специализировавшимся на древнеанглийской и древнескандинавской литературе) изначальной индоевропейской проторелигии. Содержание толкиновского мифа интегрирует несметное количество сюжетов индоевропейской мифологии. Центральная тема эпического повествования - драматический конфликт сил света (целого сонма богов, магов и других могущественных нечеловеческих существ) с мировым злом, воплощенным, в образах Мелкора (аналог библейского Сатаны) и Саурона (аналог Антихриста). "От величия пал он через высокомерие до презрения ко всем, кроме себя самого, - и стал духом пустым и безжалостными... Начал он с жажды Света, но когда не смог завладеть им единолично, низвергся сквозь огонь и ярость во Тьму" - такая картина падения Мелкора не может не вызвать параллелей с первыми главами Книги Бытия. Параллель с Апокалипсисом прослеживается и в кратком описании истории Саурона, о котором говорится так: "он восстал, как тень Моргота и призрак его злобы, и сошел за ним следом по разрушительному пути в Ничто". По своему сюжетному построению мифологическая эпопея Толкина напоминает структуру библейского текста, раскрывающую сакральную историю человека и мира от его начала в райском Эдеме до его конца в апокалиптическом огне. "Был Эру, Единый, в Арде зовется Илуватар: и первыми создал он Айнуров, Священных, что были плодом его дум; и они были с ним прежде, чем было создано что-либо другое" - с этих слов, начинается книга "Сильмариллион", схожая по жанру с так называемыми "историческими" книгами Ветхого Завета (Книгой Иисуса Навина, Книгой Судей, четырьмя Книгами Царств, Книгой Ездры и др.). Помимо христианских аналогий при прочтении Толкина всплывает большое количество ассоциаций с зороастрийскими и древнегерманскими легендами. Так, семь валаров - владык стихий в толкиновском космосе (Манвэ, Ульмо, Ауле, Оромэ, Мандос, Лориэн и Тулкаса) напоминают семь Амэша-Спента зороастрийской традиции. Эльфы Толкина (которых автор "Властелина колец" настоятельно просил не путать с эльфами андерсеновских сказок) грозное племя магических существ (типологически схожих с силами ирландских преданий). Язык, на котором разговаривают эльфы в произведениях Толкина, имеет много сходства сразу с несколькими древними языками (не случайно автор лингвист), больше всего с древнеирландским и древнефинским, а их письменность производна от скандинавских рун. В то время как в наречии орков уродливых демонических существ, служащих Тьме, явственно прослеживаются тюркские корни. Это связано с особой сакральной географией мифологического пространства, в котором действуют персонажи Толкина, и историософской концепцией европоцентристского типа, вплетенной в сюжет повествования. Подобно многим своим современникам, Толкин рассматривал мировую историю как поле битвы сакральной европейской цивилизации с дикими азиатскмии "ордами, как глобальный конфликт Запада и Востока (совсем не случайно временное совпадение между написанием "Властелина колеи" и эпохой между двумя мировыми войнами). На фоне этого конфликта и развивалась эсхатологическая драма основной книги Толкина "Властелин колец", на страницах которой разыгрываются чуть ли не все архетипические ситуации древних мифов и традиционных религий. В сюжетных линиях "Сильмариллиона" и "Властелина колец" угадываются параллели с хрониками Нибелунгов и Туата-та-Данан, легендами о Граале и ирландских сидах, историями Зигфрида и Артура, сказаниями о Царстве пресвитера Иоанна и загадочной земле Туле. Неудивительно, что такое богатство архетипических сюжетов привело к тому, что со временем с произведениями английского профессора стали происходить странные метаморфозы. В конце 80-х начале 90-х годов рухнула гражданская религия советского Общества, опиравшаяся на государственный атеизм. Образовавшийся идеологический вакуум помимо традиционных для нашей страны религий и тоталитарных сект, импортированных из-за границы, заполнили экзотические доктрины и мировоззренческие системы теософско-гностического характера. Когда же и эти системы, в свою очередь, утратили эффектную сенсационность и новизну, им уступили место "теологические" интерпретации современных богоискателей, пресытившихся шедеврами мировой эзотерической мысли и решивших заняться собственным мифотворчеством. Наиболее известным, хотя и во многом косвенным, результатом этой деятельности стало создание серии книг петербургского писателя Ника Перумова, действие которых происходит в созданном Толкином мифологическом пространстве. Менее известным, но более значительным в знаковом отношении событием стало создание нескольких литературно-исторических и религиозных обществ, проводящих собственные ритуалы и занимающихся выпуском культовой литературы неогностического характера. В то время когда традиционные религии испытывают кризис, синтетический миф Толкина становится для них все более привлекательным. В обществе, где сакральному отводят место среди мирских спекуляций, чисто светскую по своему генезису литературу нередко воспринимают как новое откровение. Детская по своему изначальному предназначению, она переходит в разряд священных писаний.